«Недалеко от Иматры, не доезжая Париккалы, стоит у дороги дом, окруженный садом. Ни забора, ни изгороди, ни других ограждений, ворот, калиток, замкОв. Кусты, деревья, тропа, ведущая к небольшому двухэтажному дому. Здесь жил простой финн, рабочий бумажной фабрики, художник — самоучка, необычный, странный, не такой как все человек — Вейо Ренкенен. Более сорока лет он делал скульптуры из бетона в своем саду. Делал то, что хотел. Делал так, как хотел. Для себя. Для всех. Даром. За свою жизнь успел создать около 500 скульптур, все они созданы из единственного материала, цемента, Веийо лепил их как из пластилина, а потом раскрашивал. Нелюдимый, необщительный человек, каждый день приходя домой, создавал все новых и новых персонажей, а потом ставил их возле своего дома. ОН СОЗДАЛ СВОЙ МИР! Когда место стало популярным, и появились желающие приобрести у Веийо что-то, он отвечал: „Я в принципе не против, но мне нужно посоветоваться с моим народом“. После этого он уходил в лес и беседовал со своими людьми. Но ни один из них не соглашался никуда уезжать. Так вот и живут его статуи, все вместе. В 2010 году они осиротели — их создатель скоропостижно скончался. Последняя запись в его дневнике: „День был обычным“.В мастерской рядом с домом небольшая выставка фотографий, эскизов, документов, записок. Показывают 10 минутный фильм, воспоминания одноклассников, коллег, соседей и знакомых. Гостевая книга. Говорят, таких книг несколько сотен с тысячами записей, сотни тысяч записей. Фантастическое место, потрясающая энергетика. Почти год прошел, а я до сих пор помню это ощущение тепла и света, несмотря на обилие снега и мороз. Там на каждом метре — сюрпризы и неожиданности. Идешь медленно-медленно от „ой, иди скорее сюда“ и „смотри, смотри какие“ до „ой, мамочки“. Топчешься на одном месте (три шага вправо, три влево): „ой, он как живой, смотрит“, „ой, а что это я разулыбалась вдруг“, „нет, нет, это что-то в глаз попало“.Вейо Ренкенена уже нет в живых, а открытость и загадка его мистического леса притягивают магнитом и не отпускают. Так странно, не космический холод одиночества, а тепло космического одиночества. Бескрайнее, невозможное, невыносимое одиночество, излучающее свет.»